Беседы в лесу дремучем,

Танцы у ёлки в корнях,

Где небо обложено тучами

И где живет один страх,

Что вот придут лесорубы

И будут ёлку рубить.

Её принесут на праздник

И станут шампанское пить.

   Всё это ёлочка!

Ёлка чем-то похожа на бук,

Чем-то похожа на граб,

Чем-то на молодой бамбук,

Чем-то на баобаб.

Чем-то на эвкалипты,

Чем-то на деревянный сортир.

В ёлке есть что-то такое,

Что украшает мир!

   Всё это ёлочка!

Из ёлочки делают доски,

Картон, бумагу, бревно.

Есть много других применений,

Но нам нужно только одно:

Ёлку срубить под корень

И в полночь домой принести,

Завешать игрушками на фиг,

А там хоть трава не расти.

   Всё это ёлочка!

Ёлка известна повсюду

И ты мне лучше поверь:

Даже дикие негры в Африке

Когда-то видели ель.

Чукча сидит в яранге,

Он ест олений шашлык,

И щепки еловой ложки

Впиваются прямо в кадык.

   Всё это ёлочка!

Ну а мы, ну а мы — дровосеки,

Лесорубы и егеря,

Как один опасны для ёлочек,

И не нами гордится Земля.

Мы пена в мутном потоке

Грязных стоков страны.

Так об этом пишут “зелёные”

И они, наверно, козлы.

   Всё это ёлочка!

Ёлка катится вниз по склону,

Хвою роняя вокруг.

Сотрудники лесонадзора

Хотят нас взять на испуг.

Где воспитательный фактор?

Где способность идти напролом?

— Эй, дровосек, пошли их всех на

И взмахни своим топором!

   Это ёлочки!

   Это ёлочки!

   Это ёлочки!

   Они мешают нам жить!

Калифорнийское солнце, эльфийские звезды

В моем Подмосковье светят так ярко;

Я сижу на полу, зажимая аккорды,

Мне в лицо бьет луч солнца и становится жарко.

Я сам леплю мир из стекла и глины

И мне интересно, что будет дальше:

Визг тормозов и горящие шины

Или чистая музыка без примеси фальши.

Я сам бегу сквозь годы вперед,

Хотя точно не знаю, зачем и куда                                                                                                 

И хотя с каждым шагом тяжелее гнет,

Я все же надеюсь найти свои времена.

Днем меня греет яркое солнце,

А ночью светит с неба Луна.

Я наблюдаю за миром сквозь свое оконце,

Хотя смотреть мешает грязная стена.

Кто-то сказал мне, что я плохо кончу.

Что ж, может быть так, трудно судить,

Но я живу так, как мне живется-

Пусть все будет так, как оно должно быть.

И я не претендую на чужие мечты-

Мне нужно оставаться собой.

Я никому не отдам моего креста,

И пусть сзади слышится гончих вой.

Стремление прорваться ввысь.

Глубокая рана на подсознательном уровне.

Влажный след,

Оставленный соленой слезой.

Когда придет беда,

Все встанет на свои места.

Раны дома

Зияют пустыми окнами.

Человеческое лицо

Превращается в неразличимую серую пыль.

Эхо доносит

Отголосок далекого взрыва.

Рушатся последние стены,

Охраняющие ранимые человеческие души.

Пустыня стекла и бетона-

Негде укрыться

От пронизывающего ветра и холодного дождя.

Озябшие руки

Протянуты над крохотным пламенем костра,

В котором догорают

Последние опавшие листья

С некогда могучего дерева.

Шумит за окнами поезд —

Кто-то снова в пути,

А я остаюсь на месте,

Пытаясь себя обрести.

Метаясь средь стен четырех,

Чего-то стараюсь постичь

И, глядя в заброшенный двор,

Слышу неведомый клич.

Зрю за пыльным стеклом

То, чего сейчас нет

И, закрывая глаза,

Вижу нездешний свет.

И, просыпаясь под утро,

В холодный, предсолнечный час

С надеждой гляжу в темноту —

С неба жду трубный глас.

Когда они начнут свою песню,

Наши члены онемеют.

Мы будем очарованные слушать

Их чуждые голоса,

Ловить переливы мелодии,

Незримая паутина

Окутает нас крепче

Самых крепких пут.

Наши языки прилипнут к гортани

Не в силах пошевелиться.

И когда Великая Музыка

Потребует нашей партии,

Мы не сможем ей дать ответа

И объяснить причину

Нашей несостоятельности.

Мой строгий убийца, не торопись.

Я тяну к тебе розу алого цвета-

В ней искупленье и горечь вины,

Рожденная при нарушенье запрета.

Я видел сегодня ужаснейший сон:

“На плахе лежу под секирой острой,

Страшный Судья читает мой приговор,

С небес  вниз несется труб мощный хор”.

Мое имя забудут, как только взмахнешь

Острым мечом над грешной душою.

Так возьми на прощанье, на прощение мне

Мой алый цветок, зажженный не для покоя.

Я душу свою для Судьи погубил,

И только лишь в этом спасение вижу.

Так возьми мой цветок, мой огонь принеси

Единому в Трех, благую весть да услышу.

Я ходил по пустому лесу,

Я искал тени деревьев,

Но руки натыкались

На пустоту.

Я вспоминал, как прятались

Мы с тобой в этой тени,

Как, замолкнув, слушали

Лесную песню.

Я ходил по пустому лесу,

Который сгорел дотла.

Белоснежные стены

Купола златые

Как железные нервы

Колокола литые

Над собором старинным

Звон колокольный

И несется он

Над первопрестольной

А в ответ ему

Вторит эхом стократным

Плач по России

И всем распятым.

В мире теней

Ночь

В мире теней

Бал

Дай свою руку

Вперед

Я покажу тебе

Смерть

Тот, кто умеет

Молчит

Тот, кто знает

Уйдет

Капля за шагом

Вперед

Ветер; колышется

Ткань

Рукою холодною

Тронь

Солнца лучи

Смерть

Так гони эти мысли

Прочь

Вслед за сном босиком

И вперед

Но портьера скрывает

Свет

Сердце холодно

Смерть

Пустота обнимает

Нас

Ты же знаешь, что как, —

Вперед.

Души... Птицы...

Разлетелись

Руша клетки

Сквозь границы

В небо.

Мысли... Птицы —

Погодите

Ну постойте же!

Останьтесь!

Не догнать...

Руки — птицы

Встрепенулись

Запорхали

Понеслись

А куда — не знают сами

Только ветер

Гонит стаи

Рук слепых...

Оркестр желтых листьев

Дороги шум

Прохожие спешащие

Под ноги смотрят

У винного гомон веселый

Пиво пенится.

Вечерний полумрак

Липкая грязь под ногами

А в вышине в небе

Фонари разбитые.

Вы такой одинокий,

Задумчивый

С гвоздикой пластмассовой

Который год

В гипсовом белом кресле сидите...

Вы даже в страшном сне

Представить не могли бы

Такой почет и славу.

Плавай в зеленой ванной

Ощущай себя рыбой в болоте.

На вопрос “Кто ты?”

Откровенно ответишь

“Я — рыба”

И уплывешь куда-то

В дырочку водостока.

Кто-то спросит: “Куда ты?”,

А ты ответишь: “В море”.

Плавай под потолком белым,

Ощущай себя шаром воздушным.

На вопрос “Кто ты?”

Откровенно ответишь

“Я — шарик”

И уплывешь куда-то

Сквозь открытую форточку.

Кто-то спросит “Куда ты?”,

А ты ответишь “В небо”.

Плавай в туче по небу,

Ощущай себя сильной бурей.

На вопрос “Кто ты?”

Откровенно ответишь

“Я — дождик”

И прольешься куда-то

Сквозь мелкую дырочку в туче.

Кто-то спросит “Куда ты?”,

А ты ответишь “Я в землю”...

Расскажи мне о том, как построили мир

На костях наших отцов.

Как кормили своими телами

Воров-подлецов.

Как ночь пропадала в скрипе кровати,

Как плакала до утра.

О том, как верили в счастье,

Но не знали добра.

Как нечеловеки, лютые звери

Рвали нашу любовь,

О том, как текла из разорванных глаз

Тёплая-тёплая кровь.

О том, как сгоревшие пальцы

Тянулись к крутым небесам.

(Когда просыпаешься в жаркой печи,

Тогда понимаешь всё сам).

Помни о том, что ты не судья,

Когда будешь жать на курок.

О том, что ты не виновен,

Когда узнаешь свой срок.

О том, что ты не один в этом мире,

Когда потеряется свет.

Дай Бог тебе прожить эту ночь

И снова увидеть рассвет.

Дай Бог нам поверить, что мы ещё люди,

Что мы ещё можем любить.

Кому ещё верить, кому ещё помнить,

Кому как не нам ещё жить.

А то, что за нами дымятся руины,

Так это не повод для слёз.

(Садовник прикинет нам на могилку

Славный букетик роз).

Откройте глаза, посмотрите,

Как мы жили две тысячи лет,

Сколько жизней во имя любви

Мы сожгли на кострах.

Как горели дома, и как каждый верил

В то, что будет рассвет.

(И молитва  за них никогда не кончалась

На наших устах).

Они жаждут его появления,

Они желают его красоты.

Кто-то сидит на полу

И считает по пальцам мечты.

Они хотят его речей,

Чтобы сдохнуть при первых словах.

Если б я мог,

Я рассказал бы тебе, где рождается страх.

Вот он вышел на сцену

И стал исполнять на заказ:

То любовь, то убийство,

То старость, а то экстаз.

Люди тянули к нему свои руки,

Я был одним из них.

И когда все хотели ещё,

Он читал им последний стих.

А луна продолжала расти

И достала собой до земли.

И с неё попрыгали к нам

Русалки, бобры и слоны.

Я был околдован

Присутствием этих сивилл.

Каждый получил по прянику,

А я Орден Полной Луны.

Что заставляет меня

Писать об этих страстях,

Может быть ангелы,

А может шестипалый монах.

Но когда я буду петь,

И ты прокричишь: “Лети!”

Я пойму, что причиной всего

Всегда оставалась лишь ты.

Жили с солнцем до зимы,

Шли, пока бежало время,

Были в ветер влюблены,

Пели ночью до рассвета.

То, что я хотел запомнить,

Было тем, что я хотел увидеть,

То, во что я хотел поверить,

Было тем, что можно ощущать.

А время меняло свои роли

И было то радостью, то болью.

Я смотрел в её открытые глаза,

И падала прозрачная слеза.

Я просил у ночи колдовства,

И нам светила белая луна,

Песня рождалась до утра,

Когда ждали солнце.

Когда мы жили на рассвете

И пели о том, что дует ветер,

И видели, как с каждым поворотом

Что-то ломалось в голове.

Прилипло к окошку дерево —

Обычная мокрая яблоня.

Тяжелое небо пьяное,

Волнуясь, плескало брызгами,

Вплетаясь в листву золотистую,

Где солнце устало спряталось.

Откуда берется странное,

Тоскливое чувство нежности?

Наверное, плод сомнения,

Прощальные тени прежнего.

Они проплывают медленно,

Унылые капли мятные 

В ладони мои горячие

Роняя слезою вечности.

Что время в мелодии вечности!

Его мерный ритм по капельке

Звенит над гребнем столетия

Прольется и канет в прошлое

И с нами родится заново

Легендой реки бессмертия.

11 октября 1997г.

Ты знаешь, я недавно встретил

На нас похожую сосну

Печально в придорожном кювете

Осенняя, она ждала весну.

Ее раздвоенное тело

Под небом серым — два крыла

Судьба бесстрастно развела,

И птиц неспетых песен лета

По свету ветром разнесла.

7 октября 1997г.

Ответом мятный ветерок

На твой незаданный вопрос

Под ноги сложит желтый лист

Звучанием осенних гроз.

Ответ в зеркальной глади будней,

Где отражение твое

С пренебрежением к рассудку

Любовь в хрустальных чашах пьет.

5 октября 1997г.

Мой день истек, как дождь со стекла.

Мутным оком закатное небо застыло,

Оплывая агонией одиночества,

Всё прощая тревожным пророчеством.

Небо! Твой закатившийся глаз

Видит завтра с багрового склона

Мне понятное только сейчас

В переливах соборного звона.

Завтра снова ты вспомнишь о нас,

Улыбаясь в окошко спросонок.

Ветер уличным звуком клаксона

Тронет память прожитого дня

Может, учит меня, но чему?

Я сегодня не догадаюсь.

День иссяк и мне хочется спать.

Мне  сегодня досталось,

В том числе и чужая кровать.

Улыбаюсь, закрывая глаза,

Накрываясь ожиданием завтра.

Завтра было и будет опять.

Я иду на свидание с завтра.

А сегодня ведь просто ушло —

Это не было прожитой жизнью.

Наплевать, я не стану стареть

Помолюсь, пусть подарится свыше.

18 сентября 1994г.

Все сбудется, что только сбыться может!

Опавший лист сложу в копилку лет

Прошедшего видение далекое

Укроет пыльной изморозью след.

Разлепит веки пьяный, вьюжный ветер;

Мне полем белым он давно знаком

И старых ив изорванные плети,

И взгляд прохожего, оброненный мельком.

29 ноября 1993г.

Мне сказали: “Где ты был? Много ль видел стран?”

Я ответил, что забыл, но остался шрам.

Мне сказали: “Ну и как? Где теперь твой дом?”

Я ответил, что ищу, но остался в нем.

   Я пришел к дороге той, что ведет в мой дом.

   Мне сказали: “Вот чудак! Где же стены в нем?”

   Я ответил, что забыл, что не помню где,

   Но в одной стране моей стены не везде.

   Я плыву по нити той, что ведет в мой дом.

   Мне сказали: “Ну и ну. Где же крыша в нем?”

   Я ответил, что люблю мягкий лунный свет,

   Блики солнца по утру, а зимою снег.

   Я лечу вдоль дымки той, что ведет в мой дом.

   Мне сказали: “Это бред. Где же мебель в нем?”

   Я ответил, что давно разучился спать.

   Значит больше не нужна в доме мне кровать.

   Я стою у той черты, где живет мой дом.

   Из надежды и мечты мною соткан он.

 7 июля 1995г.

В просторной комнате моей покой.

Пространство мягко оплетает сердце,

Как птицу лета клеткой золотой.

Вам не найти в мои покои дверцу.

Безмолвия ритмичный бой

Напутал очарованные сети.

Развеется сорвавшись с нерва вой —

Вибрация отчаявшейся смерти.

Совьется струйкой времени дымок

С оплавленным творцом истоком,

Омоет нежно чувств моих комок

И глянет в душу мудрым оком.

23 апреля 1993г.

Мне снисхождения не надо.

Расплатой, болью, наказаньем

Душа стучит, как гость, в окно:

“Открой, открой, хозяин!”

Придет в рассветной тишине

В распахнутой шинели.

А кто, не рассмотреть во сне.

Старик рукою машет мне,

А я застыл в постели.

Открою дверь — Прости, старик.

Хоть больше не надеюсь.

Ответом только двери скрип

И волчий стон метели.

Глаза! Глаза — безмолвный крик,

Но смотрят мимо двери.

Меня не слушает старик,

Словам моим не верит.

Вздохнул, прошел меня насквозь,

Присел на край постели,

Ладонь свою ко рту поднес,

Покашлял — еле-еле.

Подумал я: “Как он замерз

Бедой, как снег седою

Наверно, много верст подмел

Своею бородою”.

Нежданно выступив, слеза

Размыла очертанья.

И что-то вдруг старик сказал,

Кивая на прощанье.

Ушел. Не скрипнув в тишине,

Как утро в воскресенье,

Оставив только веру мне

Прощанье, что прощенье.

20 ноября 1993г.

Вот иду я по тропинке.

Что я вижу над собой?

Небо синее, как шарик,

Тот, который Винни-Пух,

Взял у Пятачка на время,

Чтобы пчёлок наколоть.

Накололся сам, бедняжка.

Впрочем, что я говорю?

Значит, что я вижу сверху?

Птиц, коричневых таких.

Тех, что, бедные малютки,

Голодают, холодают,

У кормушек вечно просят,

Чтобы дали им пожрать.

А весной, когда светило,

То, что желтое на небе,

Неожиданно пригреет,

Начинают гнезда строить,

Чтоб птенцов своих родить.

Впрочем, это не по теме.

Что еще я вижу в небе?

Кучевые облака.

Ну, которые такие,

Кучерявые, большие,

Белые, как снег, а может,

Даже во сто раз белей.

На которых можно ездить

Прямо как на лошадях,

И писать про это песню,

И мотивчик сочинять,

И мультфильм про медвежонка

И ежонка рисовать.

В общем, снова неуклонно

Отклоняюсь я от темы.

Также вижу я на небе

Палки длинные, большие.

Угадайте что за штуки.

Нет, неправда, не антенны,

Не деревья-переростки

И совсем не НЛО.

Это трубы заводские

Источают мерзкий дым,

Тот, что вреден для желудков,

Для печенок и мозгов.

И вообще для всех он вреден,

Даже для гиппопотамов,

Что лениво прозябают,

Переваривая пищу,

Где-то в Африке своей.

Вот как вреден этот дым,

Тот, что трубы источают

Мерзопакостных заводов.

В общем, слушайте “Гринпис”.

Ну, а мы вернемся к теме.

Вон летит за облаками

Кучерявыми, большими

Маленькая финтифлюшка.

А на самом деле это

Преогромный самолет.

И людей там очень много,

(Надо думать, если он —

Пассажирский самолет

Что отсюда разглядеть мы

Просто ни за что не сможем).

Ну а ты летал ли в жизни

Всей своей на самолете?

И сидел ли у окошка,

И смотрел ли прямо вниз?

Вниз, туда, где человечки

(То есть люди, извиняюсь)

Ходят, не подозревая,

Что вверху, под облаками

На огромной высоте —

Девять тысяч километров —

Пролетает самолет

И сидит в нем человечек

И глазеет прямо вниз.

Но ведь мы не в самолете.

Так продолжим же рассказ.

В общем, в небе ничего я

Ну совсем больше не вижу.

Что же вижу я внизу?

Вижу я внизу тропинку,

По которой я иду.

На тропинке — белый снег,

Тот, который выпадает

Только в нашей полосе.

Больше ты такого снега

Не найдешь на целом свете,

Даже в Арктике холодной,

Где медведи проживают

С маскировочной окраской,

Чтоб не видно на снегу,

Где большие ледяные

Горы, будто бы алмазы,

Где в тулупе своем желтом

Старый Дедушка Мороз,

Очень добрый и хороший,

Детям делает подарки

И пихает их в мешок.

Но и там такого снега,

Как у нас лежит в поселке,

Ты и с фонарем не сыщешь.

Даже в Южной Антарктиде,

Где во льдах среди сугробов

Глупый пингвин робко прячет

Тело жирное в утесах,

Даже там те не отыщешь

Замечательного снега,

Что бывает только в нашей,

Только в средней полосе.

Ну, а что уж говорить-то

Про какую-нибудь Конго

Иль заморскую Флориду.

Там (представить невозможно)

Снег бывает раз в два века,

Да и то не каждый раз.

Я могу вам по секрету,

Если вам не приходилось

Покупать одну газетку

И читать одну статейку,

Рассказать, о чем там было.

В общем, старый маклер банка,

Или гангстер, я не знаю

(Дело было в Сан-Франциско)

Раз увидел снег, что падал

Аж на землю, прямо с неба!

В общем. бизнесмен воскликнул:

“Надо ж, чудо! Надо ж, диво!”

И, слепив себе снежочек,

В холодильный шкаф заныкал.

Все оставшиеся годы

Сыновья его и внуки

Получали по наследству

Этот снежный белый шарик,

Сохраняли его нежно,

Берегли, как драгоценность,

И по сей день сохраняют.

Ой, ну как же я сбиваюсь!

Что еще я под ногами

На снегу могу заметить?

Ну, конечно, это иглы

От больших зеленых ёлок,

Тех, что ночью новогодней

Украшают наш досуг.

На которых много всяких,

Разноцветных и красивых

Понавешано игрушек —

Шишек, белок и шаров.

Под которыми детишки,

Утром ото сна очнувшись,

Обнаруживают много

Разных красочных даров.

Вот, опять я отвлекаюсь!

На дорожке вижу листик,

Желтый, сморщенный, несчастный.

Он слетел, наверно, с клена,

На котором долго был.

Он, наверно, рос и думал,

Что ему еще расти,

Подрастать и наливаться

Не один год и не два.

А, возможно, даже целых

Тридцать тыщ сто тридцать три.

Но листочек обломался,

И осеннею порою

Ветер сдул его со злобой

Прямо вниз, и на тропинку,

И оставил там лежать.

Он, наверно, и сегодня

Там валяется пока.

Ну. так что ж еще мы видим

На тропинке под ногами?

Там лежит большое, гладкое

Блестящее перо.

Кто же здесь его оставил?

Вероятно, это ворон,

Тот, который злой и черный,

Тот, который у царевны

Над головушкой кружится,

Не дает ей от Кощея

Без проблем к папаше смыться.

Тот, что вечно проживает

В самой пуще, в самой чаще

Хвойно-лиственного леса.

Впрочем, к теме это, верно,

Мало может относиться.

Снизу я пока что больше

Ничегошеньки не вижу.

Я надеюсь, никого я

Очень страшно не обижу,

Если перейду к рассказу

О вещах, что видеть можно

Прямо справа от тропинки.

Там виднеются запчасти

Недостроенного дома

Ну, того, что детским садом

Скоро должен оказаться

(По идее, может статься).

Там валяются большие

Плиты в полном беспорядке,

А по ним шныряют дети,

Этим фактом забавляясь.

Дети обожают вещи,

Что для них весьма опасны,

За которые мамаши

Очень любят их ругать

И ремнями потрясать

Перед детскими очами.

В общем, вот кто очень любит

Порезвиться и полазить

По громоздким серым плитам

Почти каждый Божий день.

Но как только вдруг светило

То, что желтое на небе,

Неожиданно исчезнет,

Появляются другие

Ну совсем иного сорта

Человеческие твари.

Они с красными глазами,

Они с синими носами,

Они с желтыми губами

И с зелеными ушами.

Ух, как страшно стало вам!!!

Но на самом деле это

Вовсе и не привиденья,

И не призраки смурные,

Что шатаются, бывает,

По заброшенным подвалам,

Ищут. где бы попитаться

Красной жидкостью, иль может,

Даже толстой жирной тварью.

Нет, ошиблись вы, не эти

Появляются созданья

На малаховской на стройке

Чёрною ночной порой.

Это просто наркоманы,

Нарко-нарко-наркоманы,

Это просто ша-креветки,

Просто глупенькие нерпы,

Что наклюкаются за ночь

И валяются потом,

Наводя ужасный ужас

На малаховских старушек,

Проходящих утром мимо

С продуктовою авоськой.

Но, пожалуй, мы о стройке

Наш рассказ пока закончим

И посмотрим, что же дальше

Видно с правой стороны.

Вот стоит невзрачный домик.

Он котельною зовется.

Там внутри большие трубы,

Там такие паровые

Помещаются котлы,

Где горячая водичка

Страшно булькает внутри.

А  вообще-то я в котельной

Никогда и не была.

Только мимо проходила.

Дальше видно телефон.

Автомато-таксофон.

Рядом с ним толпятся люди.

Человек, наверно. шесть.

Они все хотят кому-то

Очень срочно позвонить.

Ну и пусть себе стоят,

Нам не нужен пенопласт.

(Ой. о чем это я вдруг?)

Вон бежит большая псина.

Очень добрая на вид.

У неё большие лапы,

У неё большие уши,

У неё большие, грустные

Блестящие глаза.

И, наверное, у псины

Преогромнейший желудок.

Я тогда могу представить,

Сколько нужно ей еды.

Ладно, перейдем к другому,

А то я сейчас заплачу.

Слева каждый может видеть

Девятиэтажный домик,

В нем, наверно, очень много

Умещается народу.

Там живут, наверно, люди

С совершенно разной жизнью.

Там, наверно, есть бабуси,

Злобные, как стая диких

Африканских обезьян,

Те. которые на лавках

Обсуждают всех знакомых,

Ухмыляяся ехидно.

Может быть, там есть не только

Злоехидные бабуси.

Может быть, там проживает

Кто-то вовсе не такой.

Это нам уже не важно,

Ведь рассадник старушенций

Мы давно уже прошли -

Подошла к концу прогулка.

Если было интересно

Вам послушать мой рассказ,

Приезжайте к нам в поселок.

Здесь найдете вы не только

То, что я вам рассказала,

Но и больше в тыщу раз.

Я же больше ничего вам,

Ни словечка не скажу.

Грязная голова, грязная...

Уродина в тусклом зеркале,

Мечты не отображающем,-

Грязная жизнь, грязная...

К черту все благие намерения!

К черту все мечты-пожелания!

К черту светлые устремления-

Зеркалом пожираемые...

В огонь все эти строчки и ноты-

Письма к богам да чертям с матерями...

Мни себя Богом!.. Только

Видишь: там, в пыльной раме-

Грязная голова, грязная...

Уродина в тусклом зеркале-

Декларация несостоятельности...

Грязная жизнь, грязная...

9 января 1998г.

Всё...

       Больше не нужно лгать,

       Я ещё боюсь осознать

       Н е и з б е ж н о с т ь  и  п у с т о т у,

       Только все подошло к концу,

       И больше не нужно лгать.

Нет 

       больше иллюзиям мест.

       Он неподъемен, мой крест!

       Эту  с к у к у   я не смогу

       Пожелать даже врагу,

       Если он у меня еще есть.

Жизнь,

       отпусти же, жестокая птица!

       Я хотела, хотела разбиться!..

       Я уже ничего не хочу,

       Я, наверное, не полечу,

       Я- червяк, который боится...

Плачь!

       Ты искала правду- так ешь!

       Наконец-то в мечте твоей брешь!

       Ты довольна? Чего же тебе?

       В мире грёз, наконец-то, беде

       Место найдется- режь!

9 января 1998г.

Больше не хочу быть первой,

Больше не хочу БЫТЬ-

Никакой...

Пустой пузырик счастья-

Фигня, скончался...

Пустая жизнь-

Мутня, лопнула..

Мусор каждого дня-

Из каждой щели, как таракан,

Да в глаза,

            да в душу:

                              взял- захотел,

                              получил- бросил,

                              закурил- выпил,

                              бред на лист вылил-

                              это ли Бытие?

Вот и я: захотела- родилась,

Получила- как бросить?

Не себя “на карниз и вниз”,

А тебя, жизнь-проститутка?

Чем запить тебя, чтоб было слаще-

Вправду слаще, запить- не забыться?!.

Чем залить тебя, каким бредом?..

Надоело злиться,

Плакать, кричать- надоело,

Улыбку одевать- что за дело?

Больше не хочу быть красивой куклой,

Больше не хочу БЫТЬ-

Никакой...

9 января 1998г.

Я подвожу итоги, я строю планы-

Убей меня завтра, уже не рано,

Убей меня утром, пока не поздно,

Но не смей молиться, не смей лить слезы.

Убей меня молча- и станцуй красиво!

Я должна умереть, раз не стала счастливой.

Я вчера стала взрослой- это главный экзамен,

Я его не сдала, я его провалила...

Так убей меня, слышишь?

Сделай это прекрасным!

Смерть- шанс на “отлично”

У подобных несчастных.

9 января 1998г.

Спи, мой маленький, бедный,

Насквозь простуженный мир.

Ты хотел подарить мне кусочек бреда,

Как осколок невзорванных мин.

Ты хотел мне тепла- и окутал сетями,

Ты хотел мне добра, накормив дерьмом,

Но ты делал всё это от чистого сердца-

Спи, сумасшедший маленький гном...

9 января 1998г.

Боишься боли?

             У-у!- страшно?

Мурашки дыбом, и сердце в пятки?-

       Боли нет.

       Есть боль лет...

Пришел с работы, сожрал свой ужин,

И спать- ты никому не нужен...

       Но сна нет,

       Есть сон лет...

С утра снова бегом, как белка:

Работа- кровать, стакан- таблетка...

       Жизни нет,

       Есть жизнь лет...

10 января 1998г.

Мой друг, мы с каждым днем стареем,

И так непрочен жизни круг,

Что, вновь кого-то побеждая,

Мы вдруг теряем все из рук.

И нашим сумрачным мечтаньям

Порой не суждено нас греть,

И на вершину мирозданья

Пока нам не дано взлететь...

Но, вновь мечтою окрыленный,

Я выпускаю вдаль коней.

И пусть паду я, вновь влюбленный,
Сраженный к радости своей.

Желтый пепел да дым сигарет —

Мы продолжаем полет.

Короткий вскрик да вой сирен —

Кого-то не выдержал лед.

Еще можно было чуть-чуть подождать,

Да всем уже невтерпеж.

И стоит кому-то лишь руку поднять,

Своих уже не найдешь.

Ах, если б вы знали,

Как хочется небом дышать.

Эй, ты, кто стоит рядом,

Не смей мне мешать!

Ленивый месяц медленно катит

За городской небосклон.

Ответишь ли ты,

Если вдруг спросят,

Зачем и когда ты рожден?

И замок разрушен у самого моря

И сброшен на землю твой флаг,

И не было горя, да были печали,

И в общем все было не так.

Я знаю — ты тоже

Хочешь небом дышать.

Эй, ты, кто стоит рядом,

Позволь нам начать.

Когда не знаешь то, с чего начать,

Когда все говорят, а ты не хочешь отвечать.

Когда, как водопад, ты идешь против всех

И лишь мечтаешь с нею разделить успех,

Ты ловишь каждый взмах ее руки —

Ты серьезно болен.

Когда твой друг исчезает для всех,

Когда выпить пива для него тяжкий грех,

Он засунул гитару на верхнюю полку,

Ведь жена говорит, что от нее нету толку.

Он готов для нее сделать все —

Твой друг серьезно болен.

Любовь — это быстро, любовь — это долго,

Любовь, как вино, хороша понемногу,

Конфеты, подарки, пеленки, жена —

О, это словно беда!

И если весь мир поступает так,

То мир серьезно болен.

Мы любим тех, кто нас не любит

И губим тех, кто любит нас.

Но победителей не судят,

А проигрыш дает нам шанс.

Но с каждым днем слабее сердце

И душу гложет смерти вкус,

И от Судьбы своей не деться,

И травит кровь Любви укус.

Концерт окончен, гаснет сцена,

В душе комок из пустоты,

А на висках играют вены,

А на губах лишь: “Отпусти”.

И внемлет Бог, но сердце тверже,

Оно как камень — не пробьешь,

И гонишь тех, кто всех дороже...

Однажды и я

Стану

Одиноким велосипедистом,

Гуляющим по берегу реки,

С юношеских лет

И по сей день

Влюбленным

В чью-то уже

Бабушку...

Каждое мгновение,

Которое ты позволила мне

Остановить,

Ляжет бинтом

На мое израненное

Сердце

Если бы у зеркал

Была душа

И способность к передвижению,

Они разбивали бы друг друга

Вдребезги,

Сражаясь за право

Отражать

Твою

Красоту

Жизнь моя — курочка Ряба.

Нежданно, негаданно

Подарила мне

Золотое яичко.

Да не по зубам оно

Оказалось...

Мышка...

Где,

Ты?..

Задумал один человек

Покончить жизнь самоубийством,

Но решил перед тем

Закончить несколько

Самых важных дел;

А их

Оказалось

Так много,

Что хватило

На всю

Оставшуюся

Жизнь...

Так и умер он

Своей

Смертью...

— Это пройдет?

— Да, возможно.

— Но когда?

— Когда это будет кому-нибудь нужно.

— Но если это никому не нужно, значит это не пройдет?! А если и то, что есть, тоже никому не нужно — значит все останется как есть?!

— Да. До тех пор, пока это будет кому-нибудь нужно...

Поэзия принадлежит не поэтам,

А тем, кому она нужна.