KIR (этюды)
KIR (продолжение "Мещёрского континента. Начало в №3,4 полная версия - тут)
|
ЛЮК #7 |
|
|
KIR (этюды) KIR (продолжение "Мещёрского континента. Начало в №3,4 полная версия - тут)
|
|
ЭТЮДЫ
Этюд 1
Этюд 2 Осенний
Этюд 3
Этюд 4 Зимняя ночь ...А вокруг было холодно. Бессмысленно смотрели пустые улицы, и шторы на темных окнах превращались в бетон и камень. И что-то охраняли в себе укрытые снегом деревья, казалось, переговаривались между собой каким-то неслышным тихим языком. Бездомные звезды осыпали их ветви и сияли недостижимо, иронично, чуждо. Летело, кружилось вокруг растворенное в ночи время. Жизнь. Что-то, что, казалось, уже ухватил руками, ускользало и уносилось в темноту, меняя, двигая, творя, рисуя что-то новое, картины дней, которые только еще будут. Презирая камень, стены, врываясь в людские сны. ...И внутри было холодно. Глаза, грань, смотрели в будущее, наблюдали бег времени. А прошлое оставалось внутри, оседая задумчивыми пластами в памяти, переплеталось, сжималось до размеров всего, может быть, нескольких дней. Бежит время-река, впадая в это озеро, где тени витают в голубом тумане, не отвечая, а лишь констатируя, как надгробие, как руины городов. И чуждая мысль висела над всей этой рекой, обманывая себя и не зная об этом обмане. Как единственная твердь в безграничном океане... Слепая... Безумная... Человеческая...
Этюд 5
2 * * * * * «...Angel so far beyond». TIAMAT
3
“ Проба пера “
Зарисовка 1 На зимнем, сине-голубом небе узор серо-серебряных, воздушных облаков. Бледный диск солнца как-то застенчиво проглядывает сквозь него. В свежем, морозном воздухе тихо стоят обнажённые деревья, образуя из сплетения своих чёрных ветвей узорчатую решётку, закрывающую от моего взора необъятность неба.
Листая старый блокнот. Part one.
Татьянин день Утром вышел из дома в простор пустых улиц. На базарной площади уже начиналась обычная воскресная суета. Небо, бледно-голубое, больное тускло смотрело вниз. На востоке бледной полосой разгорался восход. Прохожу мимо станции и спускаюсь в тёмный и промёрзлый подземный переход. На другой стороне железной дороги начинаются небольшие частные дома. В утреннем свете они стоят присыпанные снегом, тёмные и безжизненные. На западной стороне неба начинают 4 розоветь маленькие, как будто изорванные в клочья, облака. Вороны лениво перелетают с сосны на сосну, стряхивая с корявых веток белые шапки. Хмуро, тихо и мрачно… Но вот за поворотом показался купол церкви с золоченым крестом. Крещусь и захожу внутрь. Исповедь заканчивается, скоро литургия… Сквозь окно алтаря вижу восходящий диск солнца. Сосны на улице и семисвечник озаряются золотистым светом. Солнце поднимается выше, разгорается... И вот уже в алтарь льются мощные и светлые золотые лучи, слепя глаза. Царские врата растворяются… Выходя из церковной ограды поворачиваюсь и кланяюсь. На сине-голубом небе, прямо над куполом, радостно сверкает ослепительное солнце, даря пробудившемуся миру свои яркие лучи. Переливаясь, блестит снег, сосны смотрят как-то особенно приветливо , не смотря на свою всегдашнюю хмурость. Встречающиеся по дороге люди улыбчивы и радостны. Даже вороны, и те, летают как-то бодрее и веселее… На повороте прощаюсь со своим знакомым прислужником и направляюсь к дому.
Листая старый блокнот. Part two.
Return to fantasy.
Замечание Все мы – музыкальные инструменты в Мировой Музыкальной Гармонии. И каждый из нас должен играть свою партию, иначе получится фальшь. А в Мировой Гармонии фальши быть не должно. И поэтому не надо расстраивать музыкальные инструменты, слушайте их и наслаждайтесь, улавливая их вкрапления и переплетения с Мировой Системой. А если вам порой кажется, что инструмент расстроился и звучит диссонансом – то что ж, попытайтесь взглянуть на вещи более широко.
Зарисовка 2 Пивная банка холодит руку. Сигаретный дым окутывает голову. Немного болит висок – вчера я подрался. Со сцены небольшого клуба ревёт “Marshall“. Мне нравится эта музыка . Музыканты лихо играют и скачут по сцене. Им весело. Наверное, это и есть жизнь – сидеть вот так, развалившись, за одним столиком с друзьями, пить пиво, вдыхая дым сигарет. А что ещё нужно ?
Листая старый блокнот. Part three
Настроение Вышел прогуляться. По правую руку остаются строящиеся дома, и среди них – мой; по левую – поднимается лес. Иду по мягкой, болотистой земле, засаженной ростками ёлок. Синие вечернее небо покрыто лёгкими облаками. С шумом, оставляя глубокие отпечатки в песке, меня обгоняет моя собака – большая, чёрно-рыжая дворняга. Заходящее солнце устало дарит свои последние, золотистые лучи, покидаемому им миру. Немного поворачиваю. Ладоней нежно касается высокая трава и закрывающиеся цветы. Потревоженные, на меня набрасываются целые стаи мошки. С досадой отмахиваюсь и пониже натягиваю самодельную, широкополую шляпу. Невдалеке слышны удары топоров – это заканчивают работу деревенские мужики. По просёлочной дороге захожу в перелесок. Солнце блестит на листьях и хвое. Красиво поют птицы. Довольно скоро дорога переходит в старый, потрескавшийся и кругом поросший травой асфальт – раньше здесь было шоссе. Сквозь зелень листвы проглядывает голубизна неба. Но вот, за поворотом, показался мост через небольшую лесную речку. Это даже не речка, а так, ручеёк. С обеих берегов в него низко наклонились пышные деревья. Говорят, выше по течению живут бобры. Что ж, самое место… Облокачиваюсь на проржавевшие перила и смотрю на ленивые воды, медленно передвигающиеся внизу. Мой взгляд снова привлекает паутина. Ловлю на лету мошку, чуть придавливаю и бросаю в белый, спутанный узор. Мошка трепыхается, пытается выпутаться … Но вот появляется паук . Он , быстро перебирая коричнево-жёлтыми лапками, приближается к жертве и впивается в неё своими клыками. Он толстый. Вчера я скормил ему трёх комаров , а сегодня ни одного невидно. Его панцирь чёрно-белый, без определённого рисунка. Голова шевелится – вверх-вниз, вверх-вниз… Наверное, он упивается… Что ж, как и везде в жизни… Бросаю своему приятелю ещё несколько комаров и мошек. Держи, ешь на здоровье. Сам же поднимаюсь и трогаюсь в обратный путь. А вечером, сидя за ужином и потягивая из кружки холодное пиво, слушая бесконечные рассказы деда, жизнь кажется мне не такой уж плохой.
Зарисовка 3 Я устал. Сижу на полу, прислонившись спиной к не струганным доскам стены. Дыхание прерывистое и более частое, чем обычно. На спине, под толстой байковой рубахой, ощущаю липкий пот. Слегка подташнивает. В доме хорошо, прохладно, свежий ветерок сквозняка обдувает лицо. Сквозь приоткрытую дверь вижу залитый вечерним 7 солнцем огород. Как хорошо что на сегодня я уже закончил работу и покинул палящее, беспощадное солнце. Не думал что успею столько сделать. Вечером пропущу по этому поводу лишнюю кружку – это снимет напряжение. Мысли плавно текут и ни на чём не задерживаются. Все мышцы расслаблены . Облизываю пересохшие губы и сглатываю тягучую слюну. Закрываю глаза и забываюсь на несколько минут. Очнувшись, смахиваю со лба прилипшие волосы и вздыхаю. Да, я здорово устал.
Зарисовка 4 Задумчиво смотрю в окно… На самом деле я ни о чём не думаю. Я просто впал в какое-то оцепенение… Да я и не смотрю в окно, я просто тупо уставился вперёд, ничего не видя и не замечая. Рука запрокинута за спинку стула , скрещенные ноги протянуты под стол. Кажется, время остановилось. И только ходики на стене говорят об обратном. Пробегает несколько неуловимых минут, прибавляясь к уже ушедшему прошлому, а часы всё так же бесстрастно отсчитывают непреклонное , молчаливое время. Я смотрю в окно.
+ + + Сегодня весь день шёл дождь, и моя собака всё время провела в конуре. Надо её прогулять, тем более что и небо, кажется, немного посветлело . Щёлкаю карабином на ошейнике и цепь, лязгнув, падает на землю. Взвизгнув от радости, мой пёс устремляется к лесу. Неспешно иду за ним. Высокая трава полна мелких капель, как будто от утренней росы. Зря я не переобул кеды – они уже промокли. Смотрю на стройный лес и молодую поросль, обступившую меня со всех сторон. После дождя каждое дерево, каждая ветка , каждая травинка отчётливо выделяются из общего строя. Иду как по мелкому ручью – так много воды скопилось в свежей, благоухающей траве. Серое небо вновь насупилось . Снова стало накрапывать. Падающие капли крупные и тёплые. Прохожу мимо небольшой лужи . Над ней вьётся стайка комаров , ловко увиливая от быстрых и незаметных моему глазу капель дождя. Мои джинсы промокли уже до колен, хорошо что хоть штормовка долго держит напор влаги. Шлёпаю по тёплой воде в небольшой канавке. Дождь всё усиливается. От тёплого асфальта поднимается пар . Начинается ливень. Моя собака не отбегает от меня далеко – ей не нравится мокнуть. Снимаю с головы сырую шляпу и подставляю лицо под дождь . Почти как под душем. Только вот напор слабоват . За ручьём, на опушке, отчётливо видны косые струи, льющиеся со свинцового неба. Штормовка начинает промокать и липнуть к голому телу. Морщусь. Пора двигать обратно. При мысли о сухой байковой рубахе на душе теплеет. Ускоряю шаги. Мой пёс радостно семенит за мной. Через пол-часа, сидя в уютном кресле, радуясь теплу сухой одежды и утоляя дневной голод горячим ужином, я смотрю в цветной экран на суетливо передвигающихся футболистов, решающих свои иллюзорные проблемы. Верная собака , свернувшись калачиком , дремлет у моих ног.
8 Main theme
В наушниках гремит музыка. Я готовлюсь ко второму подходу. Индикаторы всех каналов высвечивают перегрузки. Жёсткие аккорды режут барабанные перепонки . Выравниваю дыхание и начинаю. Раз, два, три, четыре, пять, шесть… Движения быстрые и чёткие. Пока есть сила нужно многое успеть. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать… Я отсчитываю каждый раз – так легче выжать из себя по максимуму. Девятнадцать, двадцать, двадцать один… Мышцы напряжены, по рукам пробегает судорога, как от электрического разряда. Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать… Каждый новый подъём даётся с большим трудом. Но надо держаться. Тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть… Всё… В изнеможении сажусь на колени и, улыбаясь, в победном жесте поднимаю вверх руки. По спине бегут струйки пота, тело наполняется силой… И я использую её так, как мне заблагорассудится, кто бы что мне не заливал. Ибо жизнь такова, какой я её вижу. И не рассказывайте мне про смирение – у меня глаза на месте. Да и вообще, кто вам сказал, что я добрый малый ?
9
ТЕНИ (№ 1)
Тени, тени... Тени везде. Тень № 1 - моя мать.
Когда мне было лет десять, у нас был свой дом в небольшом городке. Старая двухэтажная развалина с террасой. Я любил ловить солнечных зайчиков. Для этой цели был приспособлен специальный коврик, который мать давно пыталась выкинуть за ненадобностью. Я нацепил на дно ковша зеркало, а за ним, с другой стороны дна, отражатель, который правда не отражал, а рассеивал солнечный луч. И вот, сидя на террасе в дедушкином кресле-качалке, я терпеливо ожидал, когда же луч прыгнет на мои рассохшиеся сандалии. Мать некоторое время наблюдала за мной. Ей всегда нравилось смотреть, как ветер развевает и лохматит мои волосы цвета вороного крыла. Эти волосы напоминали ей об отце. Что и как с ним было, меня не интересовало. Наконец, мать подошла ко мне и, откинув волосы с моего лба своей морщинистой рукой, спросила: “Как ты собираешься жить?” В этот момент я заметил солнечного зайчика. Я уже собирался рассеять его по плетеной ручке кресла, как мать резко выдернула ковш из моих рук и сказала: “Всегда держи ситуацию под контролем”. И снова спросила: “Как ты собираешься жить?” Позже, гораздо позже я узнал, что в этот день она была у врача и узнала, что у нее опухоль. Рентген выявил невозможность операции. И ее накрыла тень. Но не сразу. Мать постепенно отключалась от внешнего мира. На все большее и большее время. Все чаще я заставал ее, сидящей на кухне, теребящей пальцами клетчатую оборку старого синего передника, смотрящей остекленевшими глазами прямо перед собой. Казалось, она создает свой собственный мир. Она даже начала писать стихи, не менее странные, чем ее взгляд. Следы теней - вытянутые лица, на обломках скал, улетающих в звездную пропасть. Следы теней - мертвые птицы, чьи связки, покрытые плесенью, претендуют на громкость. Позже, по моей просьбе, эти и другие стихи были напечатаны в каком-то журнале и даже заняли место в одном из конкурсов. Я не понимал эти строки, не понимаю их сейчас, когда шепчу каждую ночь, как молитву, которая охраняет меня от них. От теней, поглощающих мою жизнь. Возможно,.. я только говорю, возможно, если бы мать не умерла, я никогда бы не стал киллером, но мне пришлось. Сейчас даже смешно, что первой жертвой стала моя мать, единственная, кто попросил меня убить себя. Она лежала в отдельной палате, не из-за того, что могла уплатить за нее (у нас не было денег), а из-за постоянной опасности “входа” в состояние комы. Мне она казалась каким-то пришельцем, потому что она дышала через трубки, и 10 в ее вену - синюю полоску, ненароком вздыбившуюся на руке, была вколота еще одна трубка, как мне объяснили, “для внутривенного питания”. Я смотрел на нее с тем детским любопытством, черты которого не исчезают даже в старости. Внезапно ее взгляд из остекленевшего превратился в осмысленный, как будто в ней, внутри, в полной темноте зажгли спичку. Она скосила глаза на меня. - Это ты, малыш? - Да, мам. Я люблю тебя. - Мне было больно, но я почему-то не смог заплакать. - Старайся жить так, чтобы в один прекрасный день не сорваться со скалы. - Я не понимаю, мам. - Жизнь - это кромка скалы. - Она говорила быстро, с неглубокими выдохами, как рыба, которую только что выбросили из воды и она еще не успела отвыкнуть от родной стихии. - С одной стороны - безбрежный океан, с другой - выжженная солнцем пустыня, которая никогда не станет твоим домом. Я попытался представить себе это и мне стало страшно. - Мама. У меня есть друзья: Ник, Тед - ты их знаешь. Они всегда помогут мне. Почему ты... ты пугаешь меня? Неожиданно она приподнялась, оперевшись на локти, и посмотрела прямо на меня так, как она умела. Это взгляд назывался: “Слушай меня, иначе пожалеешь”. - Всегда, - она сделала упор на этом слове, - всегда рассчитывай на свои силы. И помни: всё, что вокруг тебя - нереально. Всё это прах. - Даже ты, мам? - В первую очередь. А теперь.., - она сжала мою руку так, что я чуть не вскрикнул, - теперь освободи меня. Мне больно. В эти мгновения я заглянул в ее глаза и за болью увидел тень. Тень моего отца. Свою тень. Тень болезни. Просто тень. И понял, что она хочет, чтобы я сделал. Она хочет стать тенью, чтобы ее перестали беспокоить. Мать отпустила мою и опустилась на подушки, похудевшая, уставшая. Она терпеливо ждала моего решения. А я, как завороженный, смотрел на поддерживающий ее жизнь аппарат, вспоминая все мелочи: карты, которые она использовала для раскладывания пасьянса, чашку с косым синим ободком, который я собственноручно намалевал вместе с надписью “Я © маму”, кнопку на часах в ее комнате, которая постоянно западала, оторванный уголок наволочки и многое другое, не имеющее отношение к делу. - Ты можешь это сделать? - Сделать что? - я не прикидывался, я просил объяснения. - Отключить аппарат... В ее глазах мелькнул страх и я понял, она боится слов “смерть”, “убить”, а возможно и самой смерти. Она могла... (Эта мысль пронзила меня!) Она могла сама отключить аппарат, но хотела, чтобы это сделал я. - Но почему? Почему я? - Я хочу, чтобы это был ты. Я заранее прощаю тебя. Я хочу этого и не могу вынести боль. Ведь я и так... Она помолчала, так как не хотела произносить этого слова, но я знал, что она права. Поэтому я сделал шаг к аппарату так близко, что почти упирался в него носом, поднял руку и коснулся кнопки “ON/OFF”. Рядом с ней горела зеленая лампочка. Слышался мерный гул. Мой палец теперь целиком лежал на кнопке. Я уже хотел надавить, но вдруг кривая на экране прибора стала делать 11 все меньше изгибов. Писк прибора, который я до этого на замечал, превратился в сплошной высокочастотный гул. Я не смотрел на мать, а просто почувствовал как ее тело содрогнулось, глаза расширились. Она пыталась что-то сказать, но не могла. Губы не слушались ее. Кривая, после минутного колебания, принялась выделывать такие ломанные, что ее пики занимали почти весь экран. Она хотела умереть. Эти желания все еще боролись в ней, и только я положил конец этому безумию. Все оказалось легко. Я нажал кнопку. Зеленая лампочка погасла, загорелась красная. Прибор перестал гудеть, прекратился этот проклятый визг. А я вступил в царство теней. Как оказывается легко переступить нравственную грань. Раз, и ты уже на другой стороне. Вот только мать забыла предупредить меня об одном маленьком условии. Ты не можешь вернуться обратно. Это как билет в один конец. И моя любимая мамочка не сказала мне о небольшой поправке. Ее тени. Сколько бы раз я не убивал, всегда на месте очередной жертвы оказывалась тень моей матери. Она не трогала мою душу. Она просто была рядом, напоминая кровать с клопами. Клопов можно убрать, но кровать-то останется с их следами.
Тени, тени... Всюду тени. Господи, помоги мне избавиться от них; я хочу стать свободным. 1996, ноябрь, 6.
P.S. Вы хотите знать, почему я решился на суицид? Подумайте. От себя добавлю лишь одно: мне надоело спать с тенью моей матери.
ЛИЗЗИ
“Итак, я родился 2 марта 1949 года, да, после войны, и сейчас мне уже... Правильно. Меня назвали Микеланджело в честь великого скульптора, на котором был помешан мой отец. Но мать - тихая женщина- всегда называла меня Мик, чтобы не обзывались соседские мальчишки. Когда мне было 7, мой отец, выпотрошив весь дом до копейки, купил на аукционе старую вещицу, считая ее оригиналом, еще одной “находкой” руки Мика, то есть Микеланджело. Он намеревался перепродать ее “в хорошие руки”, но ему не повезло. Вещица оказалась просто куском никому ненужной глины, хламом. Вся наша семья оказалась на улице. Моя мать, тихоня, не выдержав, сбежала с небогатым человеком устойчивого достатка, и намеревалась было взять меня с собой, но я настоял на том, чтобы остаться с отцом. К тому же, оказалось, что этот тип, наполненный деньгами и положительными качаствами, не очень-то любит детей. Мой отец... - ( звук разбитой о стену бутылки) - ...скоро спился, а я узнал все местные бары и забегаловки, где и познакомился с нужными людьми. Этим парням нужен был пацан, стоящий на шухере (позже они доверили мне вскрытие замков), и вскоре я стал неплохим “медвежатником”. Однако и моей карьере положила конец Лиззи... - (дуло пистолета чуть дрогнуло) - Вечером, когда чета Макэддисонов (нефтяной магнат - вам о чем-то говорит?) уехала на прием, я попытался влезть к ним. Весь свет в доме был погашен. К тому же, когда они привезли те... 12 - (кашель) - ... из колледжа, я, очевидно, спал или отсутствовал. А потом никто не подходил к окну и не выходил из дома. Итак, все было тихо. Я отключил питание коврика в прихожей и... почти открыл сейф, как увидел...
-Пистолет, - выдохнула Лиззи. -Так я познакомился с тобой, теперь ты меня отпустишь? -Нет. Садитесь, мистер, прошептал детский голосок, и дуло пистолета опять указало не диван в центре гостиной. Я опять сел на диван - что мне оставалось делать? Сел и начал раздумывать, сталкивать шарики и ролики. Ребенок стрелять не умеет, но кто знает. И тут в гостиной включился свет. Я увидел, кому я выворачивал душу: этакая розовая кукла с улыбкой, которая мне сразу не понравилась. Я уже хотел что-нибудь сказать, как она вдруг, не сводя с меня глаз, подошла к телефону и, не опуская дула пистолета, набрала номер. -Мама, - сказала она в трубку - со мной все нормально. Меня держат в заложниках. Он... он требует выкуп. Пятьсот тысяч. Немедленно. Иначе... -Мама! - вдруг закричала она и бросила трубку. ...Если бы на другом конце в это время был я, я поверил бы ей. И это было страшно. Прошло десять минут. Лиззи, похоже, спать не собиралась. Зазвонил телефон. В этот момент к дому подъехала полиция. Я развалился на диване. Мне было интересно, как она выберется из этой ситуации. Сотый раз предлагали мне сдаваться - дом окружен и мне не выбраться. Телефон трезвонил и трезвонил, путая мысли. -Да, - наконец испуганно ответила Лиззи. Лицо ее переменилось, стало жалким, но глаза испытующе смотрели на меня и рука с пистолетом оставалась твердой. * * * Снаружи дом выглядел внушительно. Ночь отступила под напором фар полицейских машин и света в гостиной. Марта еле держалась на ногах. Питер с трудом сдерживал себя. -Я вырву кишки у этого подонка! -Осторожно, мистер Макэддисон! Здесь репортеры! - попытался возразить шеф полиции. -К черту репортеров! Я хочу добраться до него! Полицейский с биноклем вдруг тихо сказал: -Внимание! Дверь открывается! Снайперам приготовиться, взять на мушку! Дверь медленно отворилась, и в свете фонарей... - (громкий звук выстрела, несколько секунд тишины, падение чего-то металлического) - ... появилась сгорбленная фигура. Питер рванул к двери. Копы даже не успели его остановить. Лиззи повисла на шее отца. -Он... он... -Все хорошо, моя милая! - он гладил ее по голове, вытирал слезы, градом катившиеся по ее лицу. Затем прижал ее к себе. Лиззи уткнулась в его плечо. Она улыбалась. 13 ДРАГОЦЕННОСТЬ
Харви работал на химическом предприятии. В его обязанности входило снимать показания с различных приборов и следить за некоторыми стадиями переработки отходов. Но настоящей его страстью была охота за сокровищами. Даже на работе он таскал с собой старинные книги, выписывая из них местонахождения сокровищ. А в выходные он просто терял голову. Уезжал куда-то далеко и не говорил, куда. Получалось у него найти клад или нет можно было судить по настроению в понедельник. Иногда кладом оказывался ржавый чайник или подкова, иногда - несколько монет. Короче говоря, раз на раз не приходился.
Однажды утром Харви, как обычно, проснулся, умылся, выпил чашку остывшего за ночь кофе, оделся и вышел из дома. Ему повезло. Он очень быстро поймал такси, которое довезло его до ворот предприятия. Он поздоровался со сторожем. Вошел в здание. Отнес плащ в гардероб. Вошел в лабораторию. Посмотрел на часы. И начал снимать показания прибора. Глядя на настенные часы, он записывал время в отдельную колонку, рядом - показания. Стрелка на шкале беспрерывно колыхалась. Харви уже почти исписал весь лист, когда в дверь постучали и в лабораторию вошла молоденькая девушка. -Я новая лаборантка, буду здесь работать, - тихо, почти шепотом сказала Она. -Меня зовут Ана. Она присела на высокую табуретку и принялась наблюдать за работой Харви. -А чем вы будете заниматься? - спросил он, не отрывая взгляда от прибора. Девушка не ответила. Она немного помолчала, а потом спросила: -Вы правда ищете клады? Сердце Харви приостановилось. Он медленно перевел взгляд на девушку. -Вы ищете клады? - повторила она. -Ну. Его ладони вспотели. Уже три графы со временем и показаниями были пропущены. -Я хочу рассказать вам, как специалисту. Моя мать завещала мне драгоценность нашей семьи, спрятанную нашими предками. Она сказала, что я должна найти человека, который действительно увлечен кладами и обратиться к настоящей ясновидящей, которая поможет найти карту. А потом человек поможет мне найти сокровища. Вы будете этим человеком? Харви кивнул. Он не мог поверить. Настоящее! Настоящее сокровище! Девушка попросила пойти вечером к ясновидящей вместе с ней, и Харви сразу согласился.
Наступил вечер. Комната ясновидящей оказалась похожей на комнату многодетной матери. Всюду валялись талисманы, куклы Вуду, тряпки, мешочки, травы. Посередине высился стол с традиционным шаром из горного хрусталя. Ясновидящую звали Магда. Ей было около пятидесяти. Она внимательно осмотрела Ану и Харви. 14 -Значит, сокровища.. -задумчиво протянула она, оглядывая девушку. -Найдешь, ты, их, найдешь, милая. А теперь я хотела бы с этим человеком отдельно поговорить. Она взглядом указала Ане на дверь. Та, немного помявшись, вышла. Магда села и повернулась лицом к Харви. -Сядь! Он присел на деревянный стул. -Карту хочешь найти? А карта перед твоим носом. Эта девушка и есть карта. Харви опешил. -Да, да, чего глаза-то вылупил? Умрет девушка - будет карта, и будет клад. А пока - ничего нет! -То есть она обязательно должна умереть? Магда кивнула. Внезапно, потеряв к Харви интерес, она встала и стала перебирать свои амулеты. Харви тоже вскочил. Положил на стол десятку и пошел к выходу. Ясновидящая подошла к столу и ловким движением руки спрятала десятку в кармане. Харви вышел на воздух. -Ну, что? - спросила девушка. -Нам нужно вернуться обратно в лабораторию. Я оставил там важную книгу. До лаборатории они ехали молча. Ана ни о чем не спрашивала.
Харви первый пропустил ее в лабораторию и схватил какую-то пустую колбу. -Где лежала твоя... ? Он, что есть силы стукнул ее стеклянной колбой по голове. Стекло разлетелось, а девушка упала без сознания. По ее лицу текла кровь. Харви схватил ее поудобнее и понес в производственный цех. Со стороны они смотрелись бы как парочка влюбленных, если бы не кровь, методично капающая на пол.
Внизу, в производственном отделе, стояли большие чаны с отходами. Сюда Харви приходил следить за стадиями переработки отходов. Он опустил девушку на пол, привязал ее к крюку и начал медленно опускать в чан. Как только ноги девушки начали погружаться в отходы, по поверхности пошли пузыри, и отходы начали понемногу менять свой цвет - с грязно-зеленого на бежевый; затем бежевый выцвел. Волосы Аны скрылись под водой. Харви вздохнул и начал поднимать. Он поднимал все выше и выше, но от человека ничего не было видно. Наконец, показался серый, отливающий металлом, прямоугольный ящик. Харви, с помощью крюка, положил его на каменный пол, принес металлические щипцы и попробовал открыть. Ящик открылся и...
...Харви проснулся. Умылся, выпил чашку остывшего за ночь кофе, оделся и вышел из дома. Ему повезло. Он очень быстро поймал такси, которое довезло его до ворот предприятия. Он поздоровался со сторожем. Вошел в здание. Отнес плащ в гардероб. 15 Вошел в лабораторию. Посмотрел на часы. И начал снимать показания прибора. Глядя на настенные часы, он записывал время в отдельную колонку, рядом - показания. Стрелка на шкале беспрерывно колыхалась.
Тем временем, за дверью собрались несколько человек. -Давайте подшутим над ним. А то он с ума сошел с этими своими кладами. -А кто будет ясновидящей? Можно я? -Ага, а потом вот уж посмеемся... -А может не надо? -Ани, ну ты же актриса!
Харви уже почти исписал весь лист, когда в дверь постучали и в лабораторию вошла молоденькая девушка. -Я новая лаборантка, буду здесь работать, - тихо, почти шепотом сказала Она. -Меня Ана зовут. Она присела на высокую табуретку. Харви стало нехорошо. Когда девушка спросила его про клады, он кивнул. Он думал о другом - он знает все заранее. Ему не надо никуда идти. Он пригласил девушку в производственный зал, предварительно захватив с собой стеклянную колбу. Мол, дела, а вы мне все расскажете по дороге. Она рассказала. Он еще раз кивнул и “вновь” оглушил ее колбой. Затем снова следил, как она исчезает в чане. Теперь-то он узнает, что было в том контейнере. Он начал поднимать.
К груди, легким, гортани подобралась тошнота. Он почувствовал, что его сейчас вырвет. В некоторых местах ее кожа была выжжена кислотой. Глаз уже не было. Зато хорошо была видна челюстная кость и зубы. Волосы грязными комками свисали вниз. Харви не выдержал, он отпустил веревку, и тело шлепнулось в чан. Но почему? Где? Где самая большая драгоценность? Значит сон не вещий? Но где же клад? И только, когда мысли Харви распутались, он вдруг осознал, что убил человека. -Интересно, какова ценность человеческой жизни, - подумал Харви, падая вниз...
16 Мещерский континент
Глава 9 Оставим, однако, в покое американцев, обалдевших от Голливуда, Диснейленда и жвачки, и вернемся к нашим героям, которые в эту минуту как раз ждут автобуса, который должен доставить их в прекрасную страну нехоженых лесов и прекрасных озер.
Лирическое отступление №4 Кстати, как вы думаете, что же является визитной карточкой нашей глубинки? С чем в первую очередь сталкиваются путешественники? Если не догадались, то подскажу: это такой зверь, имя которому - пригородный автобус, а в простонародье - скотовозка. Кто-то очень верно подметил, что автомобиль - не роскошь, а средство передвижения. В данном случае это выражение справедливо, как никогда. И пусть на носу двадцать первый век с его высокими технологиями! Пусть! Ничто не способно сбить с истинного пути, с этого раздолбанного шоссе, где земля перемешана с кусками асфальта, нашего дорогого и уж воистину незаменимого друга. Эти замечательные моторизированные телеги, лязгающие и дымящие не переваренным бензином, кишащие людьми, перекосившиеся, но, словно великий вождь, вечно живые. Устыдитесь, слепые материалисты, не верящие в чудеса! Но как может работать машина, 90% деталей которой составляет проволока, соединяющая различные куски?! Это ли не чудо! Знает водитель дядя Петя волшебные слова, знает! Он передаст их по наследству своим детям и внукам, и его автобус встретит и двадцать второй век в неизменном полурабочем виде на одной из бесчисленных дорог периферии.
Однако, наша милая компания не испытывала восторга по поводу встречи с замечательным пригородным автобусом, а скорее наоборот, по мере накопления народных масс, мрачнела все больше и больше. Наконец Дэф сказал: - Народ, мы не влезем. - Ерунда! - ответил Шурик. - Мы тебя предъявим и войдем в совершенно пустой автобус. Это было весьма вероятно, так как народ и так уже с опаской поглядывал на Дэфа. Его людоедская ухмылка, длиннющий рыжий хаер, завязанный резинкой, пиратский бандан и майка с черепами и скелетами кого угодно могли вывести из равновесия. Тут из-за угла вынырнул автобус, и тусовка, подхватив рюкзаки, бросилась на штурм. Конечно, Дэфа никто не испугался. Это еще одна черта русского народа. Даже если при штурме какого-нибудь транспортного средства в часы пик вместе со всеми в дверь пытался бы, оскалив все свои зубы, пролезть какой-нибудь динозавр Юрского периода, то бедное животное было бы моментально растоптано со словами “Куда прешь, рожа зеленая?!” Но, так или иначе, скотовозка в очередной раз продемонстрировала свои 17 волшебные свойства, вместив количество народу в три раза большее, чем то, на которое она была рассчитана. Очевидно, сия замечательная машина существовала более чем в четырех измерениях. В автобусе было душно, но весело. Кроме них, в салон влезли еще две тусовки с рюкзаками, и Вовке казалось, что по крайней мере половина всех этих рюкзаков стоит у него на ноге. Кроме того, его спина грозила на всю жизнь превратиться в рельефную копию дверей этого милого транспортного средства. Остальные испытывали примерно такие же непередаваемые ощущения. Но хуже всех приходилось Шурику. Помимо страданий физических он мучился еще и морально, и от того был красен, как вареный рак. Дэф имел возможность наблюдать несчастное лицо Шурика и, как человек добрый и небезразличный к чужим проблемам, поинтересовался: “Шурик, что с тобой?” Шурик зарделся еще больше, опустил глаза вниз, но тут же с ужасом отвел взгляд от того, что стояло на полу у его ног. Это что-то мелодично звенело и булькало, когда автобус подбрасывало на ухабах. И это что-то Шурик был вынужден придерживать за ручки, чтобы содержимое не пострадало в давке. “Мне стыдно!” - жалобно сказал Шурик, которому пришлось оберегать огромный баул со спиртными напитками. А в это время Пашич, как ответственный за ориентировку на местности, то есть Сусанин по должности, решил войти в контакт с аборигенами, дабы уточнить маршрут. Так как обращаться к местным словоохотливым мужичкам и бабулькам было чревато, то, оглядевшись, Пашич нашел себе подходящего собеседника - очень милую и добродушную тетушку самого что ни на есть туристического вида. Мило улыбнувшись, Пашич спросил: “Куда едете?” Тетушка мило улыбнулась в ответ, и разговор благополучно завязался. Выяснилось, что тетушка с друзьями едет на Малое Кельтское на пару дней, что они здесь уже не первый раз и хорошо знают окрестные места, что в лесу сейчас полно всякой ягоды и что на Большом Кельтском живут добрый лесничий и алкоголик водяной. Вскоре для решения вопросов ориентировки был призван хранитель карты Кир, и все, кто мог, подошли поближе, дабы выяснить окончательно, куда это они все-таки едут. Тут же вся компания была приглашена при случае зайти в гости. Выяснилась интересная деталь, что в районе Кельтских есть еще несколько озер. Вовка сразу предложил заглянуть сначала на озеро Великое. - Нет! Не ходите туда! - вдруг сказал какой-то дед весьма мрачного вида. - Почему? - спросили все разом, так же одновременно подумав про себя, что именно туда-то они и пойдут. Дед повернулся к ним. - Там дороги нет. Одни болота. Не пройти. - Тут лицо его оживилось, он осознал, что нашел, быть может, не очень благодарных, но все же слушателей. - Точно говорю - не пройти. Да и заблудитесь. Татаро-монголы вон сколько лет по Руси шастали, а? А в Рязани заблудились. - Они не в Рязани... - обалдело попытался возразить начитанный Дэфик. - Они... - В Рязани, я говорю! Сам видел! Димка начал прикидывать, сколько ж это мужичку лет. -Они, значит, когда город-то разгромили, пошли в лес, бухать, да и заблудились. Разбрелись черники поесть, да и сгинули. Кто в болоте потоп, кто с голоду помер. А самые-самые, которые выйти не смогли, там жить остались. До сих пор живут! Да-а... Точно говорю! У них там целые поселки! Я, значит, 18
как-то в сорок третьем по болоту шел, с кочки на кочку прыгал, да вдруг завяз. А когда завязнешь, то шевелиться нельзя, а то еще больше засосет. Ты если не шевелишься - тыщу лет простоять можешь, а то и две. - Так в сорок третьем же немцы... - продолжал нарываться Дэф. Дед повернулся, и, взглянув на Дэфа как на последнего идиота, не удостоил его ответом. - Так, значит, стою я, а тут они на лошадях скачут. Свистят, кричат чего-то, луком размахивают... - Да как же они на лошадях по болоту?.. - снова встрял Дэф. - Ты мне что, не веришь?! - Дед угрожающе сдвинул брови. - Да я тебе докажу. Глянь, - он ткнул пальцем в карту, которую Кир держал в руках. - Как озера называются? Во! Кельтские! Почему? Потому что кельты. - Потому что Ом, - пробормотал себе под нос Пашич. Дэф возражать больше не стал. Видно было, что деду что татаро-монголы, что кельты, что зеленые человечки с Марса - все один черт. А тот все не унимался: - Я про них тогда куда надо сообщил, и на них сам Хрущев прилетал ядрену бомбу скидывать, да плохо подействовало. Не та у них, говорят, физиология. Мне сам Хрущев тогда сказал: “Ты, говорит, Кузьмич, за ними присматривай да людей предупреждай, пока технический прогресс с ними не справится”. Тут дед закашлялся, а пока кашлял, то забыл, о чем говорил и начал рассказывать почему-то про сельскую продавщицу, которая видела у себя в колодце крокодила. Несмотря на татаро-монгол, тусовка решила идти все же сначала на Великое. Милая тетушка пожелала им удачи, и ее группа вышла из автобуса в деревне под названием Кельцы. За окном мелькали сосны, солнце играло в их верхушках. По обеим сторонам шоссе то и дело появлялись маленькие домики, резные скамейки, фигуры зверей, вырезанные из стволов деревьев. Шоссе петляло через мещерские леса, гостями которых они станут в самое ближайшее время, и тогда... Показалась окраина деревни, и через минуту наступило тогда!
(Продолжение следует)
19
|
